Анна Кузнецова

Исторические качели – про архитектуру, купцов, Баку, Дубай, Самару, серп и молот. 
 
Красивые шпили
домов-рапир
видишь,
в авто несясь.
Прекрасны
в Париже
пале ампир,
прекрасны
пале ренессанс.
 


На весеннем сквозняке раскрытой входной двери развевается ее накидка.  Сама, изящная и стремительная, проносится через пост строгой охраны в аудиторию, покорённую Маяковским. Да-да, именно там звучали эти строки. Теперь – о музыке, застывшей в камне, беседует с
GL Анна Кузнецова - кандидат архитектуры, доцент кафедры архитектуры жилых и общественных зданий Архитектурно-строительной академии Самарского политеха. О пространстве и времени, взрослении и целях, характере Самары – далее…
 
«Я беру глыбу камня и отсекаю от нее все лишнее», – говорил Микеланджело. Это про скульптуру. С архитектурой что? Для Самары хотя бы – по-Вашему, что здесь лишнее, а что ценное? 
Относительно архитектуры города однозначный ответ мы никогда не найдём. У каждого города архитектурный образ складывается годами, поколениями. Для Самары важно сохранить исторические ценности, исторический облик, но также важно идти вперед, развивая сверхплотную урбанистическую современную комфортную среду.
Для меня как жителя и профессионала ценность – старый город, я очень люблю эклектику Ленинского района. Люблю набережную тоже как житель. Как практикующий архитектор и преподаватель вижу, что не хватает открытого диалога между властью и действующими мастерами-архитекторами. Я не говорю сейчас о студентах, акцент на профессионалах.
 
Чем Вас зацепила профессия архитектора?
Своей многогранностью. Когда ты после 11 класса не знаешь, куда тебе пойти, ты вроде бы и не физик, и не гуманитарий, а что-то среднее и чуть-чуть чувствуешь тягу к искусству, то такая профессия – выход из неопределённости. По своему опыту могу сказать, что не видела никого из бывших студентов, кого уже обучала, из своих сокурсников, разочаровавшихся в выбранном направлении. Не все работают архитекторами. Необязательно даже оставаться в творческой среде, потому что наша профессия – это стык двух направлений: техники и искусства. Это вдохновляет.
 

Наличие объектов от Захи Хадид в городской среде говорит о том, что городская власть и руководители данного государства понимают, что архитектура — это же музыка, застывшая в камне.




Люди талантливые, а шедевры архитектурные где? Как Вы думаете, вообще у Самары есть свой стиль?
До конца XIX века Самара была в первую очередь, торговым городом. У нас был большой перевалочный пункт на всей территории широкой Волги. Торговля, купцы, отсюда – купеческая Самара. Архитектура – она всегда отражает интересы людей. Вот и в жилищном строительстве превалировала индивидуальная жилая застройка – жильё, которое сдавали в наём. Раньше такой формат именовался «доходным домом», сейчас – гостиницей. В Самаре сформировался свой стиль деревянно-каменной архитектуры. Да, типовое строительство XX века индивидуальности поубавило. Можно по-разному относиться к тому, что строят сейчас, но картина все равно медленно, но верно меняется. К лучшему.
 
Меняются дальние районы. Как Вы относитесь к массовой застройке – новым «городам в городе»?
К таким у нас относятся Красноглинский и Куйбышевский районы. Все эти территории осваиваются комплексно. То есть помимо жилья возникают социальные объекты, градостроительное планирование, благоустройство территории. Я считаю, важно мнение тех людей, которые там проживают. Как они оценивают тот или иной объект? Удобно им жить? Магазины, скверы, комфортная среда – развитая, благоустроенная. Я нахожу хорошим изменением, что эти территории начали развиваться. Выстроено огромное количество жилых площадей, которые доступны. Что касается архитектурных решений, там они присутствуют, но они минимальны. Плюсом я вижу большой территориальный резерв, идет активное увеличение городской ткани. Для жизни города – это хорошо.
 
А как с ощущением внутри? Детям, например, важно, что вокруг, то пространство, где они растут? Вы же кандидатскую защитили по архитектуре дошкольных образовательных учреждений…
Я думаю, что та среда, в которой мы находимся начиная с трёхлетнего возраста, заканчивая восемнадцатилетним – это огромный пласт жизни. Она оказывает не косвенное, а прямое воздействие на формирование личности будущего гражданина, будущего взрослого осознанного человека.

Когда я защищала кандидатскую диссертацию, об этом ещё мало кто говорил. Не было разговоров о повышении комфортности этой среды, о поиске новых типологических решений любых образовательных организаций. Сейчас они у нас делятся на четыре уровня: дошкольное образование, среднее, среднее профессиональное и высшее образование. Поэтому среда любой образовательной организации, будь то внутренняя среда, экстерьерное решение, объемно-планировочное решение, благоустройство территории – крайне важна.
Сегодня чем больше инвестор уделяет внимания социальным объектам, их привлекательности, современности, экологичности, тем больше повышается и ликвидность продаваемого жилья. Доказано. Постулат работает в Москве, Екатеринбурге, надеюсь, скоро подтянется и Самара.
 



А вузы? Здесь студентам не грустно? Может быть, посвежее уже что-то надо, тем более творцам?
Сейчас мы находимся в таком периоде времени – «исторической качели». Сначала всегда идёт бурное развитие чего-то, потом следует некая стагнация, а потом упадок уровня. В общем, у нас сначала все было хорошо, потом все к этому привыкли. После захотелось чего-то нового, а в итоге, когда совершенно все стало устаревать, мы начинаем вспоминать, как было хорошо, например, в советское время. Если по поводу вузов, то, конечно, нам необходимо производить некий апгрейд нашего внутреннего оснащения, создавать комфортную среду для различных категорий обучающихся, уделяя внимание маломобильному населению. Бывая в разных вузах города Самары, могу сказать, что мы движемся в этом направлении. В Казани, Нижнем Новгороде вузы активно начинают вкладывать средства в оснащение своей внутренней среды – как в техническом плане, так и в повышение уровня комфортности.
Преподавателями архитектурного факультета уже разработан ряд концепций по преобразованию внутренней среды университетских кампусов для Самарского политеха. 
 
Хочется спросить, куда деваются выпускники - архитекторы будущего? Удаётся ли им пройти тендеры, получать заказы? Как они на жизнь-то зарабатывают?  
Скажу так: все оказываются при деле. Это точно! У нас есть связь с нашими выпускниками. Да, не все идут работать в государственные структуры, но и там архитекторы, наши выпускники, чувствуют себя прекрасно. Какая-то часть студентов уезжает за границу, кто-то – по России. Наш диплом востребован, потому что едут они не только с дипломом и его приложением, но и с портфолио.
Портфолио – это тандем студента-архитектора и его руководителей. Соответственно, можем сделать вывод: если у нас в ведущих московских, санкт-петербургских, екатеринбургских архитектурных бюро работают наши выпускники, значит, наша архитектурная школа держится в топе. Даже по последним данным профессиональных конкурсов посмотреть – мы получаем золотой знак после участия в конкурсе «Драйверы городского развития», это был всероссийский конкурс. У нас золотой знак такой же, как у Московского архитектурного института, который считается ведущим, а мы на втором месте. Архитектурный факультет Самарского политеха всегда входил в пятерку лучших архитектурных школ России, поэтому самарские выпускники-архитекторы находят себя везде.
Да, они могут участвовать в тендерах. На старших курсах у нас есть предметы, где студенты изучают, как производить государственные закупки, как оформлять документы. Также многие занимаются частной архитектурной практикой начиная с третьего курса. Например, дизайном интерьера. Они могут быть также архитекторами-чертежниками, особенно по благоустройству. Дело прибыльное. Не пропадут.
 
Но все же сказать свое слово в искусстве надо? Ну возьмём, например, Антонио Гауди, Заху Хадид. Почему их имена на слуху?
Я думаю, это определенный дух. То есть если мы берем Гауди – это в большей степени образ, ассоциативный образ. Работы Гауди – пример того, как архитектор нашёл своего заказчика. Он устроил свою профессиональную жизнь и работал как он хотел, но для клиента. Это вообще идеальный вариант развития событий.
У Захи Хадид тоже свой неповторимый стиль. Она показала нам за свою блистательную карьеру, что если форма сложная, то это ещё не значит, что ее нельзя выполнить конструктивно. И поэтому наличие объектов от Захи Хадид в городской среде говорит о том, что городская власть и руководители данного государства понимают, что архитектура – это же музыка, застывшая в камне. Объекты Захи Хадид являются украшением, своего рода визитной карточкой, поэтому туристы, которые путешествуют по разным странам, запоминают, что Бурдж-Халифа – это Дубай, ОАЭ. Центр Гейдара Алиева – Баку.
 
А в Самаре серп и молот, Фабрика-кухня от советского конструктивиста Екатерины Максимовой /кстати, далеко не единственный подобный объект в нашей стране/…
Знаете, я искренне рада. Рада как житель этого города. Я горжусь, что работаю в одном вузе с авторами реконструкции данного проекта. Это Виталий Александрович Самогоров и Валентин Леонидович Пастушенко. Я считаю, что это приобретение для города, развитие его культурной жизни. И, может быть, это поможет Самаре стать центром Поволжья не только в географическом, но и в культурном плане, увеличит приток туристов. Уверена, коллаборация будет качественной. И филиал Третьяковки в замечательном памятнике архитектуры советского периода станет подарком для нашего города.
 

 
14 мая 2021
Читайте также:
Наверх