Юрий Коннов – актер театра СамАрт, однако личное знакомство с героем интервью состоялось не в театре, а в школе №41 «Гармония», где он как режиссер вместе с детьми ставил спектакли, посвященные 80-летию Победы. Тема сложная, трагичная и величественная одновременно - а тут первоклассники, для которых эта война очень далекая. Их поколение не застало ни ветеранов, ни блокадников. Худшее, что можно ожидать, – наигранность и чрезмерный пафос. Но мы увидели тихий, камерный, очень искренний спектакль о детях блокадного Ленинграда.
Знакомимся с режиссером спектаклей Юрием Конновым и говорим о том, как рассказать современным детям о войне и передать память о событиях прошлого будущим поколениям и почему для нашего героя Великая Отечественная война – очень личная тема.
Вы окончили консерваторию в Саратове, но актер вы драматический. Как так получилось?
Я из города Уральска, Казахстан, это совсем недалеко отсюда. В детстве и подростковом возрасте учился в театральной студии, которую вел главный режиссер Уральского драматического театра. И у меня было двое друзей: один на год старше меня, другой – на два. Когда подходило время оканчивать школу, сначала первый поступил в Саратовский театральный институт, выбрав актерскую профессию. Через год – в тот же вуз второй. И когда подошла моя очередь выбирать учебное заведение и специальность, я, не задумываясь, поехал поступать по проторенной дорожке на актерский факультет Саратовского театрального института, который относится к Саратовской государственной консерватории. Так получилось, что образование у меня консерваторское, но актер я драматический.
Как вы оказались в Самаре и СамАрте?
Я оканчивал театральный институт, и как раз в это время в саратовском ТЮЗе ставил спектакль Адольф Яковлевич Шапиро, который является режиссером-постановщиком двух знаковых для СамАрта спектаклей — это «Бумбараш» и «Мамаша Кураж». Так совпало, что в Саратове для постановки «Капитанской дочки» он набирал в массовку молодых парней и решил отсмотреть наш курс. Выбрал меня и еще одного моего однокурсника. Нас пригласили, мы поучаствовали даже в паре репетиций, но потом от сцены с нашим участием отказались. Но я-то знал, кто такой Адольф Яковлевич, знал СамАрт. И подумал: может, мне как-нибудь с ним поговорить и попроситься в театр? Как вообще попадают в театр? Я понятия не имел на тот момент. Подошел к директору саратовского ТЮЗа, который преподавал у нас основы театрального менеджмента, и спросил: «А можно как-то устроить встречу с Адольфом Яковлевичем?». А он говорит: «Где вы были раньше? У него сейчас выпуск спектакля – самая горячая пора. Месяц назад бы обратились к нему, он бы с удовольствием с вами пообщался». Тем не менее через день он звонит мне и говорит: «Срочно приходите в ТЮЗ, Адольф Яковлевич готов с вами встретиться». Ну и дальше был, конечно, самый волнительный момент, потому что это кастинг. И тебе нужно, как и при поступлении в театральный институт, прочитать что-то, спеть. Я спел и прочитал, Шапиро, послушав, резюмировал, что рекомендует меня в СамАрт. И вот уже 13 лет я служу этому театру, чему несказанно рад. Здесь огромное количество разных режиссеров, и с каждой новой постановкой тебя бросает в какую-то неизвестную новую авантюру.
Моим главным другом детства был мой дедушка, ветеран войны.
Слава Богу, он был со мной до моих 16-ти лет. И День Победы был для меня особенным праздником - одним из самых главных.
У вас много небольших, но характерных ролей. Как ищете и находите персонажа, потому что, в отличие от главных героев, они прописаны не так подробно?
Ключ к любой хорошей работе в спектакле — это доверие к режиссеру. Готовясь к новой роли, актеру важно понять, с какими мыслями режиссер заходит в постановку, в эту историю. И уже вместе с ним искать ответы на вопросы: а какой он, твой персонаж? Очень часто ответ на вопрос «какой он?» приходит совершенно внезапно, когда ты начинаешь разбирать череду поступков героя. Тогда открывается образ, сами собой придумываются специфика его походки, мимики, движений.
Издатель нашего журнала, Ольга Ивановна Суркова, познакомилась с вами на школьном спектакле дочери. Поясним читателям, что вы как режиссер работали с детьми над спектаклем про блокаду Ленинграда. Ольга Ивановна отметила, что вам удивительным образом удалось донести до современных школьников пережитый их ровесниками ужас войны. Каково это работать с детьми, притом не из актерской среды?
Отца-основателя русского психологического театра – Константина Сергеевича Станиславского – однажды спросили: «Как нужно ставить спектакли для детей?» – и он, недолго думая, ответил: «Для детей нужно ставить так же, как для взрослых, только лучше». Вот и мне кажется, что для них нужно ставить не только лучше, но еще и с детьми важно быть честным. Не нужно относиться к детям как к недоразвитым взрослым. Если касаться спектакля, о котором вы упомянули, мы делали его с учениками первого класса школы «Гармония». Тема Великой Отечественной войны, конечно, сложная. А им в силу возраста еще малознакомая. Для меня самого она душещипательная и очень личная. Моим главным другом детства был мой дедушка, ветеран войны. Слава Богу, он был со мной до моих 16-ти лет. И День Победы был для меня особенным праздником – одним из самых главных. Помню, в этот день дедушка надевал свой китель, мы шли на парад. И даже сейчас, закрыв глаза, я слышу звон медалей на его груди. К нему подбегали девочки, мальчики, дарили цветы. А я испытывал чувство гордости за него, за победу, потому что страшно даже представить, ценой каких нечеловеческих испытаний она была завоевана. Двадцать миллионов погибших людей – это, конечно, огромная жертва того поколения ради того, чтобы мы могли родиться и жить. И вот об этом я старался честно и открыто разговаривать с детьми – и с теми, кто принимал участие в спектакле, и с теми, кто был в зрительном зале.
Как сегодня рассказать детям, не заставших в живых ветеранов, про события войны, про героев очень далекой для них эпохи?
Одна из самых главных тем в истории блокады Ленинграда – тема голода. И мы с детьми разговаривали на тему голода и холода, потому что в Ленинграде тогда стояли аномально холодные зимы. Я старался рассказать им об этом на каких-то простых примерах. Говорю: представьте, вы сейчас сидите дома и вам захотелось поесть, что вы делаете? Идете к холодильнику и достаете еду. А что если нет холодильника? А если и есть, то в нем нет продуктов? Вообще ничего. Вся ваша еда — это 125 граммов хлеба на весь день, чуть больше стандартного ломтика, который вам дают на обед. У детей очень хорошее воображение, и они моментально начинают погружаться в эту ситуацию, играть в нее. Сопереживать, сочувствовать таким же, как они, детям, на долю которых выпало пережить этот ужас. Помимо того, чтобы сделать хороший спектакль, я хотел немного расширить их кругозор, потому что Великая Отечественная война – одна из самых важных страниц в истории России. Помню, меня с детства волновал вопрос: когда не станет последнего ветерана, неужели все забудут об этой войне? И если в моих силах как-то повлиять на то, чтобы связь времен, связь поколений не разрывалась, чтобы события тех лет были в памяти подрастающего поколения, то сделаю все, что от меня зависит.
Что вам нравится в работе с детьми?
Главная моя радость в том, что я не заставляю детей ничего играть. Просто предлагаю правила, по которым им надо существовать на сцене. Иногда это получается очень удачно, особенно в моменты, когда смотришь им в глаза и видишь, что они понимают гораздо больше и глубже того, что ты им объяснил. Важно не навязывать, не подчинять, а постараться сделать так, чтоб их взгляд как можно дольше сохранял чистоту, искренность переживаемых на сцене эмоций. В театре, если ребенок выходит на сцену, артист любой, даже самый гениальный, меркнет, потому что переиграть детей и животных невозможно.
Вы поставили уже довольно много спектаклей с детьми и для детей.
Вам интересно было бы дальше развиваться в режиссуре?
Сложный вопрос. Не знаю, как ответить на него так, чтобы было честно. Мне становится это интересным. С каждым годом интерес разгорается все сильнее. Готов ли я прямо сейчас сменить свою профессию актера на профессию режиссера – наверное, нет. Получилось бы у меня совмещать эти две диаметрально противоположные позиции в искусстве театра или кино? Не знаю. Но примеров, когда человек одновременно был бы талантлив и в актерстве, и в режиссуре, – немного.
А что помимо профессии вам еще интересно?
Жизнь. Наша профессия она хороша тем, что театр в принципе изучает жизнь. «Жизнь человеческого духа», как говорил Константин Сергеевич Станиславский. Мне нравится изучать эту самую жизнь, а для этого нужно просто жить: радоваться каждому дню, наблюдать за тем, как весной появляются первые почки, как начинают петь соловьи. Было холодно, а потом – раз, и вдруг ты ловишь себя на мысли: «О, ничего себе – тепло».
